Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-2 [СИ]

— Эй, полегче. Мы команда!

— Да? Не уверена.

— Пошутить нельзя…

— Ладно…

Аллиссон ласково потрепала своего друга по волосам

— Я тоже пошутила.

— Неплохие шуточки…

— Хватит ворчать. Куда едем?

— Если ты не возражаешь — сначала в мою гостиницу. За бронежилетом. Твоим и моим. Ты помнишь, что твой тоже лежит в моем номере? Ты его ни разу не надевала…

— Разве?

— Если бы ты больше внимания уделяла собственно работе, мне не пришлось напоминать тебе об этом.

— Ладно, ладно…

Но доехать до гостиницы, где остановился Дик — им не удалось…

Сначала — они обратили внимание на бегущих молодых людей с оружием. Верней — кто-то был с оружием, кто-то — безоружным, но они увидели и черный флаг на высоком древке в руках одного из них. Флаг исламского джихада, черные флаги джихада не типичны для Египта, это привнесенное из Ирака.

— Видишь?

— Да — напряженным голосом сказала Алиссон — я и раньше это видела… В Ираке.

— Точно.

— Куда они бегут?

— Есть мысль… Давай-ка…

Дик резко свернул в какой-то проулок. Многомиллионный город просыпался — и все больше и больше людей выходили на улицы, стараясь понять, что происходит. Было слышно, что уже стреляют, причем не в одном месте. Власть легко было захватить, предъявить на нее права — но вот отстоять будет куда сложнее. Многое будет зависеть от готовности солдат стрелять в народ. Офицеры давно готовы, а вот солдаты…

— Ты куда?

— Оставим машину. Лично мне что-то не улыбается, чтобы ее перевернули с нами внутри.

Найти место для парковки в центре, особенно теперь, когда бензин дорогой, денег у всех мало и многие просто бросают машины на улицах — задача не из легких. Но Дик справился — просто втиснул Ниссан туда, куда не стала бы легковушка — носом вверх. Когда-то давно здесь был знак «стоянка запрещена» — но это было давно…

— Ты уверен, что мы не заблудимся. Давай-ка, помоги…

У Алиссон вытянулось лицо, когда она поняла, что хочет сделать Дик.

Техника шагала вперед и не редкостью были — проигрыватели МР3 размером со спичечный коробок. Сильно изменились и технологии профессиональной съемки. У профессиональных камер теперь были выносные объективы, замаскированные под IPAD или что-то в этом роде. В условиях, когда за включенную камеру можно было получить удар ножом — это не было лишним.

— Вторую тоже возьми… — распорядился Дик

Алиссон достала вторую камеру — в отличие от первой, она была гражданского стандарта — но сейчас, с распространением цифры разница между гражданскими и профессиональными аппаратами стиралась. Преимущество этой камеры было в том. что она была размером с четверть профессиональной камеры и ее можно было положить в карман. Или спрятать под паранджой и вынести…

Снарядившись для работы — они вышли из проулка на прибрежный бульвар. Пахло просто омерзительно — отходы в Нил сбрасывали и при старой власти, но при новой — не стало никаких краев. Везде была молодежь, на бульваре, на мосту, на противоположном берегу. Восходящее солнце — золотило иглы минаретов. Несмотря на то, что к ним не проявляли агрессии — Алиссон было не по себе. Она вдруг поняла, что она жива ровно до того момента, пока на нее не обратила внимание толпа. Как только это случится — не уйти. От этой мысли становилось не по себе — но она упорно шагала вперед, отдавшись влечению людской реки, текущей в строго определенном направлении. Слитное движение людей поражало… молодежь у них на родине такой не была…

— Что там? — спросила она, когда они взошли на мост

— Говори тише! — прошипел Дик — университет и мечеть Аль-Азхар! Там что-то происходит!

Людская толпа густела…

— Хвала Аллаху, вы — передо мной! Вы — не несете нашего греха, греха смирения, лживости и лицемерия! Вы — это будущее ислама, Аллаху Акбар!

Ей было не по себе. Просто физически не по себе. Жара, духота, тяжелый запах гниющих отходов с Нила смешивался с тяжелым запахом пота от тысяч, десятков тысяч немытых тел. Толпа слитно дышала… она чувствовала себя так, как будто рядом залег зверь. Огромный, в тысячи раз больше ее самой — как слон рядом с комаром. И если…

Но она продолжала снимать, стараясь не попадаться на глаза. Здесь многие снимали — для истории…

— Долгое время мы страдали от слабости и лицемерия, от разобщенности в умме! Опасаясь за свои презренные жизни, боясь обменять их на блаженство рая на пути Аллаха, мы придумали лживое заблуждение — джихад кифайя! Это значит, что в джихаде могли участвовать не все правоверные, а только те, кто хочет — а остальные могли сидеть с сидящими, оправдывая трусость таклидом! Аллах тяжело покарает за трусость нас, наш иджтихад был далек от совершенства. Самые разложившиеся из нас равняли себя с первыми последователями пророка, храня в душе вахн! Гореть нам за это в адском огне. Но не вам, Инша Аллах!

Пусть Аллах будет свидетелем моим словам, сегодня я объявляю: нет никакого джихада кроме джихада фард айн! Нет никакого пути Аллаха, кроме того, по которому должен следовать каждый из мусульман, если боится гнева Аллаха! Нет никакого другого пути в рай, кроме принятия шахады! Мост ждет нас! Только праведные пойдут по нему, Инша Аллах…

Здесь творилась история, она понимала это остро и отчетливо. Она не понимала сказанного, потом, что плохо владела языком — но она могла делать выводы. Именно так пахнет история. Именно так выглядит история. Именно так звучит история.

— Здесь и сейчас я говорю вам: нет больше никаких причин откладывать! Смерть презренным псам, взбунтовавшимся против самого Аллаха! Смерть каждому из них! Смерть их семьям, их женам и их детям, потому что они — из числа их отцов! Смерть яхудам! Ни один мусульманин не может сказать, что он выполнил то, что должен был, пока на земле Ислама существует хоть один яхуд! Они — худшие, они — не люди! Убейте их всех! Убейте до последнего человека! Убивайте их, где найдете! Не дайте уйти ни одному из них! Аллах Акбар! Аллах Акбар!

Да, это история. Настоящая. Ее делают не в студиях рейтинговых телекомпаний, не на съездах партий, глее каждое действие отрепетировано, обессмыслено и поставлено в ряд других таких же. Демократия — это не то, что у них. Демократия — это здесь.

Все — ложь. Все рассуждения о том, кто и по каким причинам пришел сюда — будет ложью. Потому что они здесь не уйдут, пока не возьмут своего. Неважно, какой кровью.

Их не обмануть. С ними не договориться. Их лидеров — не подкупить и не улестить. Даже этот старик в белом, надрывающийся в окне — ничего не стоит, бессмысленно рассуждать на тему, чего он хочет. Он всего лишь говорит то, что хотят услышать внизу. Если он будет говорить что-то другое — его бросят в толпу и толпа разорвет его. Эта толпа — вот истинный Египет!

Их можно только уничтожить. Эта мысль, дико простая, кристально чистая — поселилась в голове и не уходила. Это зверь и его модно только уничтожить.

— Здесь и сейчас — я объявляю джихад всем…!!!

По счастливому стечению обстоятельств — скрытый объектив камеры Алиссон был направлен прямо на выступавшего шейха — пусть и под очень острым углом. Произошедшее она запечатлела во всех подробностях, посекундно, в отличном разрешении — это были кадры, к которым обращаются и спустя десятилетия. Пленка Запрудера[44] двадцать первого века…

Звука не было — и от того было еще страшнее. Брызнула кровь… как будто выплеснула банку с краской, такова была сила удара пули. Старик, выступавший в окне на какое-то время исчез из поля зрения… а потом мелькнуло что-то белое…как крыло большой птицы. Но эта птица — полетела не вверх, а вниз, приземлившись на руки людей…

Зверь тяжело вздохнул и шатнулся… она ощутила его силу… немыслимую, неведомую силу…

Что произошло потом — она помнила смутно…

Она устроилась на крыше машины… так многие делали, в проулке не хватало места, а послушать хотели все. И она увидела, как толпа шатнулась вперед, со злобным ревом… грохнули выстрелы и тут же захлебнулись. От моста, с набережной — напирали люди, они ре понимали, что произошло, но хотели быть ближе к месту событий, не зная об опасности или сознательно пренебрегая ею.

В проулке — кружился какой-то водоворот, она слышала крики и выстрелы, но не до конца понимала, что происходит. Но она видела человеческие волны… словно зверь поднимался с лежки и волны силы прокатывались по его мышцам, по лоснящейся шкуре. Зверь был голоден — и насытить его могла только кровь.

Внезапно — машину шатнуло так, что она едва не полетела вниз, в людской водоворот. Люди были везде… впереди, сзади по бокам машины…. Некуда было вступить, некуда уходить…